Борис Салтыков

(Русская Америка глазами преподобного Германа Аляскинского и первых миссионеров)

Преподобный Герман Аляскинский был членом самой первой православной миссии, отправившейся 200 лет тому назад на Аляску или, как тогда говорили, в Русскую Америку. Десять монахов Валаамского монастыря ехали в страну, почти неизвестную, к народам, говорящим на непонятных языках, вообще в условия, о которых они не могли иметь никакого представления. Как все это могло им представляться, как они могли найти там свое место? Об этом мы можем только догадываться. К счастью, у нас есть несколько сохранившихся их писем, по которым мы можем получить представление о том, что их там встретило и как они это новое воспринимали.

В это время Аляска интенсивно заселялась русскими. (Она была найдена незадолго до того посланной Петром I русской морской экспедицией под командованием адмирала Беринга). Побывал в водах Аляски и знаменитый англичанин капитан Кук. Корабли Беринга обнаружили цепь островов, а за ними и более крупную землю с горами, лесами и ледниками. И что самое важное – большое количество животных, отчасти еще неизвестных науке. Среди них были звери с ценнейшим мехом, как-то морская выдра или калан, котик (пушной тюлень) и другие. Тогда в Америку ринулись русские купцы промышлять этих зверей, основав несколько торговых компаний на манер английской Ост-Индской Компании.

Первым делом русские завладели островами. Самым крупным центром стал остров Кадьяк, где была выстроена Павловская гавань. Именно сюда и была командирована первая православная миссия.

Для российского быта сам строй колоний в Америке был нетипичен. В то время как в России все делалось на крепостном труде (например, когда основывались уральские горные заводы, к ним приписывались деревни казенных крестьян), в Америке действовали компании из свободных промышленников, своего рода артели. Это был настоящий капитализм. И как следовало ожидать при капитализме, мелкие компании вскоре были поглощены самой мощной из них, компанией Шелихова, которая получила монополию на все пушные и горные промыслы и была переименована в Российско-Американскую Торговую Компанию. Компания осуществляла в Америке также все административное управление и была как бы государством в государстве.

Промышленники были люди практичные. Они приехали в Америку ради денег, а не как ученые или просветители. Однако уже скоро русские стали обращать туземцев в христианство. А около 1790 года Григорий Шелихов подал императрице Екатерине Второй прошение прислать на Кадьяк священника.

Императрица Екатерина II, как человек просвещенный,  хотела поставить дело должным образом. И вместо одного священника в Америку направили миссию из 10 монахов Валаамского монастыря. Миссия выехала из Санкт-Петербурга в декабре 1794 года и через 9 месяцев, в сентябре 1794 года прибыла на Кадьяк.

Уже само путешествие через всю Сибирь, на лошадях, вплавь по рекам и верхом до Охотска а затем морем в Америку было огромным приключением для иноков. Вот как описывает его руководитель миссии архимандрит Иоасаф в письме к игумену Назарию:

«Я из Москвы отправился 1794 года генваря 22 дня. Святую Пасху праздновал в Иркутске. Тут был с месяц. Из Иркутска Леною рекою, более 2000 верст, плыли покойно во всяком довольстве. От Якутска до Охотска более 1000 верст ехали верхами с братиею; а все имущество наше везли 100 лошадей; хотя рекою было и весело, но верхами и того лучше: по лесам, горам, буеракам всего насмотрелись. Пажити везде злачные и время веселое — май, июнь, июль; но пасутся одни медведи; довольно навидались, хотя они и смирны, но лошадей пестовать мастера. Прибыли в Охотск 13 июля, который стоит на самом берегу Океана, и проезжали мимо Камчатки чрез Курильскую гряду и цепь Алеутских островов. Чего мало слыхал, то Бог привел видеть: котов морских, касаток, бобров; китов же подле самого нашего судна на поверхности воды плавающих и играющих довольно насмотрелись. Зверьки небольшие, саженей по 15, да голова саженей 5.»

Приехав, иноки встретились с туземцами, о которых должны были иметь весьма туманное представление. В письме архимандрита Иоасафа к игумену Назарию читаем:

«… Вы хотя и стращали нас нагими, но благодаря Бога о целомудрии имеют понятие; хотя не нарядны, однако не нагия, и опрятнее еще русских ходят: платье носят хотя не богатое из птичьих шкурок, но длинное, до пят, и без пол сшитое, на подобие стихаря; одна прореха – только голове пройти.»

Свою миссию иноки понимали прежде всего как крещение как можно большего числа людей; на серьезное просвещение не было ни времени, ни ресурсов — ведь они только приехали, местных языков не знали. Архимандрит Иоасаф:

«… дорогою, начиная с Якутска, усердно желающих Якутов всюду, всюду крестили; где река пришла, тут и останавливаемся крестить. Хотя там и есть проповедники, но дорого за крещение берут, а морем по Алеутской гряде ехавши только два дня, заехали на остров Уналашку и тут более ста человек окрестили; они давно уже готовы к принятию крещения, ибо всегда с Русскими промышленными живут; а на Кадьяке зимою более 6000 окрестили, и так усердно приемлют крещение, что все свои шаманские наряды изломали и сожгли.»

Однако монахи жаждали большой работы. Отец Герман писал:

«…Находясь между вёдром и ненастьем, меж радостей и скуки, между довольством и недостатком, сытостью и гладом, теплом и холодом, при всех моих печалях обретаю нечто веселящее меня, когда слышу разговоры между братиею о проповеди и о разделении для того себе разных пределов; особливо прение между иеромонахами Макарием и Ювеналием, ибо они и вокруг Кадьяка пускались на малейших кожаных лодочках, не взирая на все морския опасности…»

И дальше:
«И вышел между ними в то время спор, для меня убогаго утешный и радостный. Есть на Куковских картах назначено к северу: по одной реке живут русские люди, а у нас о них разные слухи, о коих мы между разговорами тогда напоминали, желая как-бы с ними видеться. Отец Макарий начал говорить: «Я, по намерению своему, если Бог изволит, когда буду на Алеутских островах, по пристойности-же должен быть и на Аляске, куда меня аляскинцы уже и звали, и как к той стороне ближе те русские, то буду искать способов, как-бы проведать достоверно о них.» А отец Ювеналий, услышавши про Аляску и не давши от ревности более тому говорить, с торопливостью духа сказал: «Аляска по всему моей части подлежит, то прошу покорно меня тем не обижать; как судно нынче отпускается в Якутан, то я и проповедь должен начинать от юга, и проходя вдоль по океану к северу и обшед Кенайскую губу, непременно в здешнюю гавань нужно идти по Аляске.» Слушая то, отец Макарий покрывался унынием и, приняв печальный вид, говорил умиленно: «Нет, батюшка, ты меня тем не тесни; сам ты знаешь: цепь Алеутских островов совокупилась с Аляской, то непременно моей части подлежит, а оттуда весь северный берег; тебе-же, если изволишь, довольно на весь твой живот южная часть Америки». Я-же, нижайше слушая таковое прение, приходил от радости в восторг.»

Эти теплые и безыскусственные строки дают хорошее представление об усердии и решимости монахов, не пугавшихся ни расстояний, ни неизвестных краев.

И действительно, иеромонахи Макарий и Ювеналий ринулись проповедовать слово Божие всем тамошним народам. Но очень скоро, уже в 1796 году, ревностный иеромонах Ювеналий погиб мученической смертью от эскимосов на озере Ильямна. По рассказам, он восстановил их против себя, возмущаясь их «богопротивным» обычаем многоженства и взяв несколько мальчиков с собой для отправления в школу. А позже русские матросы, побывавшие в этих краях, услышали от туземцев:

«Вы верно братья тому странному человеку, которого еще недавно мы никак не могли умертвить; он обращал нас к своему Богу, а  мы не хотели для него оставить многих жен и привязали его к дереву; но уже совсем мертвый он три раза восставал и снова начинал убеждать нас, доколе, наконец, не отдали мы его на съедение нашим соседям».

Кстати, эта история в различных вариантах дожила у тамошних эскимосов до наших дней.
Однако самые серьезные трудности миссия встретила там, где никогда не могла ожидать — от своих русских промышленников. Как мы уже упоминали, промышленники шли в Америку за наживой. Это были люди жадные, грубые и притом исключительно мужчины холостые или «на холостом положении». Их поведением монахи были шокированы. Вот как писал архимандрит Иоасаф владельцу компании Шелихову:

«С приезда моего в гавань, ничего почти не усматриваю, чтоб было учинено в сходственность ваших добрых намерений; удовольствие мое в том только состоит, что американцы отовсюду стекаются креститься, а русские не только не стараются приволить их к тому, но все способы употребляют расстраивать их. А причина тому та, что жизнь их развратная начала уличаться добрыми поведениями американцов. Я едва мог убедить некоторых промышленных жениться, а прочие и слышать о том не хотят, а девок держат все публично, да еще и не по одной, что служит к великой обиде американцев, вы знаете как оне к девкам привержены. И в состоянии во всякую опасность за ны вдаться.»

В этот период престарелый Шелихов в Америку уже не ездил. Правителем колоний был назначен Александр Андреевич Баранов, человек энергичный и честолюбивый, но самоуправный и жестокий. С одной стороны, историки его превозносят за то, что он сильно расширил русские владения,  перенес административный центр далеко на восток, на остров Ситху и даже мечтал основаться в Калифорнии. С другой стороны он сумел восстановить против себя всех кого возможно. Встретив на востоке вместо робких алеутов воинственных индейцев, которые первым делом завоевали и разрушили русское укрепление в Ситхе, он отвоевал его, укрепил и ввязался в настоящую войну с налетами туземцев, карательными походами на них и так далее. Подчиненные туземцы назначались в батраки промышленникам и облагались такими нормами добычи, что не могли добывать пищу для себя. Русских – промышленников, мореходов и других – он держал в страхе, за проступки подвергал жестоким наказаниям, но с другой стороны поощрял их грубые развлечения. И вот миссионеры восстали против этого порядка. Отношения ухудшились окончательно, и недоверие возросло настолько, что Иоасаф пишет:

«Я слыхал от некоторых, что Баранов со своими бунтовщиками нередко проговаривает: нам бы де отправить на тот свет архимандрита да Ювеналия, а продчих как мух придавим; хотя и не должен я всем вракам верить но сумневаться могу; от столь бесчеловечнаго скоро то может быть.»

Можно только представить, как удрученно чувствовали себя миссионеры, и как это должно было сказаться на их деятельности. О просвещении всей Америки уже не могло идти и речи. Однако архимандрит Иоасаф успевал не только исполнять свою должность, но еще и интересоваться самим островом. Он собрал о нем сведения, которые были позже, в 1805 году, напечатаны в журнале «Друг просвещения» под названием «Краткое описание об Американском острове Кадьяке». Эта статья является первым краеведческим научным трудом по этому району, конечно не считая записок мореплавателей об их экспедициях. Она содержит «топографическую» часть, куда собрана вся география, включая и лесные богатства и перечень русских колоний, «климатическую», содержащую описание климата, фауны, руд, опытов земледелия, «статистическую», (по современным понятиям этнографическую), и, наконец, «эстетическую», содержащую сведения о первобытных верованиях туземцев и о принятии ими христианства. Потому статья представляет ценность, несмотря на то, что многие сведения собраны понаслышке и не всегда убедительны. Например есть в ней такое место, прямо фантастичное: «Отражение солнечных лучей от гор, и копоть, происходящая от жиров для свету употребляемых, столь сильно действуют на зрение, что островитяне страждут глазами и кривеют; для чего и делают операцию, привязав на волоске живую вошь, коих водится у них и в голове и в платье довольно, дают по бельму ползать, и когда приметно будет, что она ухватилась за плеву ногами плотно, тогда отдергивают ее прочь, и многократным повторением счищают с глаз бельмы».

Но в целом это очень солидный труд, особенно если учесть, что, при своей трудной и стесненной жизни, наукой архимандрит Иоасаф занимался только урывками.

Русскую миссию в Америке было решено укрепить. Для этой цели в Святейшем Синоде решили архимандрита Иоасафа возвести в сан епископа. В 1798 году его вызвали в Иркутск, где и рукоположили, и в апреле 1799 года он епископом выехал в Америку в сопровождении трех монахов. Но тут случилось несчастье. Корабль потерпел крушение, и все, бывшие на нем, погибли. Миссия осталась не только без епископа, но и вообще без начальника и без трех других членов.

Таким образом, в 1800 году в миссии осталось только четыре человека: иеромонах Афанасий, иеродиакон Нектарий и монахи Герман и Иоасаф. Всю деятельность они сосредоточили только на Кадьяке, совершая в церкви богослужения, обучая детей и вообще заботясь о туземцах. Но и это было нелегко. Отношения с правлением обострились настолько, что в 1802 году монахи решились на неслыханный шаг: послали жалобу прямо в Святейший Синод. Вот как она начинается:

«В СВЯТЕЙШИЙ ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩИЙ СИНОД
Северовосточной духовной миссии от монашествующих всепокорнейшее донесение
Отбывая из Кадьяка для производства во Иркуцк нареченной наш Епископ Кадьяцкой Иоасаф оставил нас на Кадьяке четыре человека, при священнослужении Еромонаха Афанасия и Иродиакона Нектария, а при домашней економической должности монахов Германа и Иоасафа коим в смотрение поручены  и несколко оставленных в доме нашем для воспитания и учения сирот, и каждой из нас по мере сил своих старались о учении здешних народов, а для того весьма нужно было нам иметь с народом ласковое отношение; но правитель компании каргаполской купец Александр Баранов, обременивши весь народ обоего пола в своих компанейских работах безмерными трудностями, не менее же и по зависти о великой от народов к нам любви, почел то за подрыв его великой над ними власти и начальства, возимел на нас зелной гнев, и во первых писал к монаху Герману с великим ругательством и запрещением всем нам без отношения к нему отнюд с народом не иметь таковаго обращения, и объявил в том письме что он имеет здесь начальство и приказал всех от нас гонять, и уже мы до американцов касательных никаких дел без Правителя Баранова производить не смели. Каковы же от Баранова и промышленных здешним народам обиды грабления и убивствы, здесь подробно описывать невозможно.»

И такие обвинения на правителя, который незадолго до того был удостоен медали «За службу отечеству»

Святейший Синод не мог не отреагировать. В Америку был послан иеромонах Гедеон для улаживания дел и отношений между миссией и компанией. Он провел на Кадьяке три года и по возвращении написал отчет в Синод и на Валаам. Полностью с этим отчетом мы еще не ознакомились. Во всяком случае, знаем, что, отъезжая, начальником миссии он оставил не иеромонаха Афанасия, а монаха Германа, к которому, похоже, было больше доверия и уважения.

Однако в целом деятельность Кадьякской миссии затихала. Просвещение туземцев почти сошло на нет. Епископа в Америку так и не назначили, да и пополнения миссионеров не посылали. Члены миссии выбывали один за другим, и в конце концов остался один монах Герман. Из шумного и безбожного поселка Кадьяка или Павловской гавани он удалился на остров Еловый, который назвал «Новым Валаамом» и жил там еще более 15 лет. Там он построил часовню, завел школу для детей, учил и детей и взрослых христианству, ходатайствовал за них, писал прошения начальству, а также был постоянным учителем и помощником во всех житейских нуждах – при наводнениях, пожарах, болезнях и так далее. Его огороды кормили картофелем не только Еловый остров, но и Кадьяк. Туземцы его обожали. Постепенно он стал авторитетом и для начальства колоний, к нему обращались за советом и правители колоний. А по переписке с правителями обнаруживаются совсем неожиданные факты. В письме главного правителя Ивана Антоновича Куприанова к отцу Герману читаем:

«Благочестивый Отец Герман!
В бытность Предместника Моего, барона Фердинанда Петровича Врангеля в 1834м году в Кадьяке, вы просили его о присылке из России для вашей часовни на новом Валааме образа во имя Сретения Господня и вместе с сим и о вспомоществовании проживающей под призрением вашим Алеутке Анне, жившей некогда долгое время у бывшего Главнаго Правителя Баранова и матери его детей.»

Оказывается, Баранов, постаревший и размягчевший, но не забытый своими недругами, после одного покушения опасался за себя и за близких, и услал Анну (с которой в конце концов обвенчался) подальше от опасности, и куда: на Еловый остров, под призрение монаха Германа, того самого, к которому он раньше «писал с великим ругательством» и которого он в отчетах называл злостным бунтовщиком!

В это время статус колоний изменился. Жалобы на порядки компании продолжались, и ее официальные права были урезаны. Правителя колонии стали назначать из офицеров, т.е. русское правительство взяло настоящий контроль над американскими колониями. И уже второй из этих правителей, Семен Иванович Яновский, который сперва подозревал отца Германа в подстрекании туземцев, познакомившись с ним, сделался его ревностным почитателем. Именно он был позже одним из главных источников сведений о жизни отца Германа. И как он сам писал, из светского человека и книжного вольнодумца он превратился в крепко верующего человека, а под конец своей жизни ушел в монастырь. Такова была сила влияния простого монаха Германа.

Миссионерская деятельность была возобновлена только в 1820-е годы, когда в Америку было послано несколько священников. Среди них был «апостол алеутов», священник Иоанн Вениаминов, (позднее епископ Иннокентий). Но это была уже другая эпоха и о ней следует говорить отдельно. А первая Кадьякская миссия сделала свое скромное дело и среди всех трудностей начала распостранение слова Божия и проложила дорогу следующим.

Пушкин в своем незабвенном «Памятнике», писал:

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

Эти строки написаны за два года до кончины валаамского монаха Германа, американского миссионера, который всю свою жизнь пробуждал добрые чувства, который, не боясь жестокого режима, ратовал за человеческие права слабых мира сего и просил к ним милости.

И Америка не забыла Германа. Аляска перешла в руки Соединенных Штатов, русские промышленники уехали. Сейчас даже алеутский язык, получивший письменность трудами преподобного Иннокентия, исчез. Но православие у местных жителей живет и поныне.